В 1898 году по улицам Петербурга бегало уже около трех десятков «моторов» — так называли тогда безлошадные экипажи. Оборотистый французский коммерсант Луи Мази даже открыл на Михайловской улице специальный магазин — «Велосипеды и моторы».
Не зря говорят: «Если Эверест существует, то всегда найдутся люди, желающие его покорить». И потому идея первой российской гонки моторов уже носилась в воздухе. Тем более что до северной столицы дошли вести о подобных состязаниях из Парижа и других городов Европы.
Инициаторов первой гонки — членов «Общества велосипедной езды» поддержал и Луи Мази, который не только сам вызвался участвовать в ней, но и пригласил из Франции постоять за честь фирмы знаменитого соотечественника Альфонса Мерля, успевшего прославиться на гоночных трассах.
Заинтересованность Мази понять нетрудно: лучшая реклама для моторов — победы в гонках. А подогреть интерес к безлошадным экипажам было нелишне. Ведь многие еще сомневались в возможности использовать их на российском бездорожье. К тому же члены «Общества велосипедной езды» были главными покупателями в магазине на Михайловской, где уже в первый год приобрели с десяток трициклов «Клеман».
Старт первой в России гонки моторов был назначен на 4 октября. Потом по причине организационных неувязок его перенесли на 11 октября. Но тут затея едва не сорвалась из-за непогоды.
На Волхонском шоссе, у станции Александровская Варшавской железной дороги, где назначили старт, было белым-бело. В пору открывать сезон санных путей.
За день до гонки предусмотрительный Луи Мази попробовал покорить снежную целину Марсова поля. Увы, тогда его «Клеман» оплошал. Как-то будет на этот раз, не утонут ли в сугробах машины?
Совещались недолго: раз собрались — надо стартовать, а там будет видно. Маршрут наметили по Волхонскому шоссе до Стрельни и обратно — всего 39 верст (41,6 км). Старт давали раздельно, через две минуты для каждого участника.
То ли событие не показалось петербуржцам достойным внимания, то ли смутила их промозглая погода, но народу собралось немного: председатель «Общества велосипедной езды» генерал-майор Гельмерсон, известные энтузиасты спорта моторов А. Нагель, В. Михайлов, Д. Малявко, несколько судей и немного публики.
На старт решились выйти четверо русских — Степанов, Беляев, Шнейдеров, Лоде и двое французов — Мази и Мерль. Все на «клеманах». К ним присоединился громоздкий четырехколесный «Бенц» под управлением представителя фирмы «Шпан» Лаврентьева. По мощности он превосходил своих конкурентов вчетверо — целых шесть с половиной лошадиных сил.
Ровно в десять часов утра 11 октября 1898 года на трассу первой гонки отправилась первая машина — «Клеман», за рукояткой управления которой сидел затянутый в кожаный костюм, в очках-консервах и меховых перчатках Лоде. «Старт взял недурно, — так описывал впоследствии это историческое событие редактор — издатель российского журнала «Автомобиль» Андрей Платонович Нагель. — Но, отъехав саженей сто, ударился левым колесом в чухонские сани. Мы узрели в воздухе две ноги, три колеса и целое облако снежной пыли. Этот «первый блин» прошел благополучно для гонщика, но машина вынуждена была от гонки отказаться».
Вот так, как говорится, с места в карьер моторы вступили в конфронтацию с гужевым транспортом. Затихшую машину с погнутыми осью и колесом и в сопровождении незадачливого гонщика оттащили на исходный рубеж. Инцидент был исчерпан, дорога свободна.
Вторым стартовал Шнейдеров. Следом за ним через две минуты, поднимая снежные вихри, ушел на трассу Степанов, потом Беляев, Мази и Мерль. Последним величественно двинулся в путь на тонких колесах массивный «Бенц».
Машины скрылись вдали, болельщики настроились на томительное ожидание: путь у гонщиков неблизкий. Но уже через сорок минут на горизонте появился мотор. Это вернулся Мази. Оказалось, в десяти верстах от старта у его машины забарахлил двигатель, и он остался один в чистом поле. Вот и решил от греха подальше вернуться.
Время приближалось к полудню, когда на дороге появилась черная точка. Кто же это может быть? — гадали собравшиеся на финише, вглядываясь до рези в глазах в белую мглу. Ну вот теперь видно всем: это же наш Беляев! Часы отсчитали время прохождения дистанции — 1 час 33 минуты и 36 секунд. Средняя скорость около 27 километров в час — выше чем та, которую показал в 1896 году Майад, победивший в гонке Париж — Марсель — Париж, где она составляла 25,4 км/ч. Правда, на гораздо большей дистанции — в 1720 километров. Но ведь летом, да и мотор у него был мощнее — около 6 лошадиных сил.
В награду Петр Николаевич Беляев получил золотой жетон с надписью «Первый приз за первую гонку моторов».
Вторым финишировал Степанов — 1:49.28. За ним — Мерль. Но француз стартовал позднее, и время у него получилось лучше — 1:45.36. Мерлю присудили второе место, Степанову — третье.
Шнейдеров закончил гонку четвертым за два часа и четыре минуты. Лаврентьев на «Бенце», шедший вне конкурса, одолел дистанцию за два часа одиннадцать минут. Но, как отмечалось в прессе, «при весе 50 с лишком пудов и при тонких сплошных шинах время это почтенно».
Мало кто ожидал, что моторы пройдут по снегу столь резво, со скоростью, которую лихая русская тройка едва ли способна выдержать на таком расстоянии. Ну а если представить себе, как далеки были от совершенства машины и в каком плачевном состоянии находились дороги в те давние времена, то перед участниками гонок прошлого века стоит снять шляпу.
Конечно, многое нам с высоты нынешнего времени кажется наивным, даже смешным. Но именно так начинался отечественный автомотоспорт.
